Заканчивалась летняя практика по лесоводству, подходил к середине август 1974 года, и мы, уже студенты 4 курса лесоинженерного факультета, с нетерпением ждали каникул.
Заранее подготовив план отдыха, я и мой друг Валера, карел по национальности, уже на следующий день после сдачи зачета, рано утром, были на речном вокзале. Звучно подав сигнал, «Комета» отчалила от причала и весело понеслась по Онежскому озеру, слегка покачиваясь от волн, проходящих мимо судов, разбрасывая крыльями воду на миллионы брызг, играющих на солнце всеми цветами радуги. Три с половиной часа по озеру прошли незаметно. В Вытегре, на причале, встретил отец, еще 40 минут на моторной лодке по Вытегорскому водохранилищу, и мы в Кудоме, далекой от райцентра деревни, где жили мои родители.
Радость встречи, баня по-черному, домашнее пиво сморили студентов. Спать нас определили на сеновал. Внизу, в стойле, позвякивала колоколом корова, шумно жевали сено овцы, трещали на улице поздние кузнечики. Аромат свежескошенного сена витал в воздухе, пищали одинокие комары за пологом кровати и, коснувшись головой подушек, мы вскоре с другом спали крепким сном.
Рано утром, погрузив на плечи рюкзаки, ружья, попрощавшись с родителями, мы двинулись через деревню Осек, по высоковольтной линии, ведущей в сторону Суландозера. То впереди, то сбоку от нас весело бежала собака по кличке Дик, пугая молодых рябчиков своим присутствием. Путь был непростой. На тропе, где ходили электрики, часто попадались болота, заросшие ольхой и осиной низины. Цветущий иван-чай, кипрей с головой укрывали путников, веером кружились и безмолвно, но больно, кусались слепни и оводы.
В тот год стояла знойная засушливая погода. Дождей ждали все, но лишь июнь в первой половине месяца порадовал дождем, а потом пришла засуха. Ручьи пересохли, сжались редкие озера, сберегая воду, поднялись сухие кочки на болотах, зависли в воздухе в поиске влаги корни елей, напоминая щупальца осьминога.
Откуда-то ветерком принесло запах гари от лесных пожаров.
Привал сделали на полпути, не разводя костра, дабы не создавать проблем ни себе, ни лесникам возможностью пожара.
Солнце уже давно перешло зенит, когда мы вышли к деревне Улины. О том, что в этих местах жили люди, напоминали лишь яблони с обломанными медведем ветками и сгнившие срубы домов.
Свернув с ЛЭП направо, уже через километр нам показались редкие, еще не заросшие лесом поля деревни Суландозеро. Старая тележная дорога, истоптанная скотом, привели нас к избушке пастухов, в пятидесяти метрах справа от нее блестело зеркало озера. Расположенное среди холмов, окруженное тогда еще нетронутыми рубками хвойными лесами, с вытекающей одноименной рекой Суландой, оно встретило нас ласково.
Когда-то в деревне Суландозеро стояли добротные дома, в одном из двухэтажных был расположен магазин, жили люди, занимались сельским хозяйством, охотой, ловили рыбу. На речке работала мельница, перед которой было круглое, как блин, озерцо – уровень воды в нём регулировался затворами плотины.
Зарастающие лесом поля и пашни теперь служили летним выгулом для телят совхоза «Вытегорский». Но в это лето телят не пригнали, а избушка служила пристанищем рыбаков и охотников. Воткнутый топор в бревно, едва тлеющий костер, перевернутые кружки на столе у домика – всё говорило о том, что она сегодня не пустовала. Перекусив и оставив рюкзаки, мы спустились к озеру, где стояли две лодки-плоскодонки с веслами и без привязи, как в старые добрые времена.
Собрать удочки и вычерпать воду из лодки – было делом знакомым, и вот уже мы плывем по глади озера, глубина которого у острова более 12 метров. Вдали, справа от острова, заметили одинокую лодку с тремя рыбаками. Значит здесь мы не одни.
Взяв курс влево от причала, проехали мимо каменного мыса к устью речки с развалинами бывшей мельницы и сделали три остановки, подразнив рыбу жирными червяками, нашим уловом стали два маленьких окуня и ерш, которых мы, конечно, отпустили в свободное плавание. Рыба в тот день и вечер явно была в плохом настроении, даже Дику, лежавшему в носу лодки, стало скучно.
Солнце клонилось к закату. Вечер надвигался быстро, пора было идти на ночлег. Причалив к берегу, мы поднялись в горку к домику, возле которого весело горел костер, а из трубы избы валил густой дым. В избушке за маленьким столом сидели три старика и пили чай.
Поприветствовав их, мы по немногословию стариков поняли, что являемся нежеланными гостями. Но слово за слово, обсудив погоду и рыбалку, вступили в общий разговор. После угощения студенческой наливкой хозяева стали добрее. Оказалось, все трое в этих исчезнувших деревнях родились и выросли, ходили вместе в школу, ловили рыбу, а перед войной, когда в каждой деревне был свой колхоз, работали их председателями. Уже давно не стало колхозов, деревень, пропали мельницы, и вот договорились, приехали издалека бывшие председатели к родному озеру попить воды, похлебать ухи, подышать этим воздухом, вспомнить молодые годы.
Устав от похода и впечатлений первого дня, мы с Валерой решили лечь спать. Место нам досталось в дальнем конце полатей, вдали от печки. Дик, почуяв прохладу ночи и близость волков, забрался в сено под кровать рыбаков.
Сквозь наступающую дрему я слушал тихий, неторопливый, волнующий душу, разговор председателей.
– Ты помнишь, как раскулачивали народ?
– А сколько народу жило в этих деревнях, сколько ребят училось в школе?
– А сколько мужиков ушло на войну и не вернулось?
– А помните, какая хорошая мука на мельницах получалась, какой вкусный хлеб пекли из нее наши бабы?
– А какие крепкие лошади были на конюшне?
– А сколько полей было засеяно льном и пшеницей?
Задавая вопросы друг другу, председатели часто оставляли их без ответа. И лишь кивок головы, улыбка, жест руки, распрямленные спины, появляющиеся морщины при воспоминании о годах молодости, означали понимание собеседника.
Уже давно потухла чахлая свечка, и лишь блики пламени от печки освещали их седые головы и задорные как в молодости глаза.
Было уже давно за полночь, мой друг крепко спал, повизгивал во сне под полатями Дик, и под неторопливую речь председателей сон постепенно сморил и меня.
Ночью в нашем углу полатей стало прохладно, и Валера осторожно, чтобы не потревожить стариков, спящих вблизи печи, растопил ее, набросав поленьев под завязку. Сухие дрова занялись огнем сразу, и в наш угол повеяло теплом, но ненадолго.
Часа в четыре утра я проснулся от холодного воздуха из-под полатей и ворчания председателей. Все трое сидели на пороге при открытой настежь двери избы, в белом нижнем белье, как ангелы с небес, и тихо ругали студентов за неимоверную жару около их спальных мест. Возражать в этот момент старикам для нас было бы во вред себе. Проветривание избы продолжалось до тех пор, пока они не замерзли и не закрыли дверь.
Рано утром мы вышли из домика, попили чаю у костра и, взяв ружья, спустились к озеру в надежде погонять уток на утренней зорьке. Солнце уже вышло из-за леса, белое покрывало тумана плыло к кромке болота, легкий ветерок играл с листьями кувшинок, воздух дышал холодом августа. Гладь озера манила нас к себе, осторожно работая веслами, объехав несколько заводей, мы поняли, что с живностью нам тоже здесь не повезло, да и нарушать эту первозданную, чудную природу выстрелами уже не хотелось. Утки попрятались в тресте и манили к себе еще не ставших на крыло утят. Вдали, за островом, одиноко кричала гагара. Бисером разлетались мальки по зеркалу воды от преследовавшей их щуки.
Проплывая очередной залив, заметили, как играет берестяной поплавок кем-то поставленной и, возможно, забытой сетки. Нарушая негласно принятый этикет рыбаков, подплыли к ней и сняли пять крупных окуней. Теперь пора и к берегу плыть.
Закрытая дверь в избушке, отсутствие дыма над трубой – всё говорило о том, что наши председатели еще спят. Без лишнего шума мы сварили уху, закипятили чайник на уличном костре. Уха была на вкус особенной, такой не сваришь из той рыбы, что водится в водоемах близких к человеческому жилью.
Скрипнула дверь, и показался один из наших стариков. Пожелав нам доброго утра, он был очень удивлен котелку с готовой ухой. Следом вышли на улицу и его друзья, дружелюбно ведя разговор с нами, как будто и не было для них бессонной, беспокойной ночи.
Время шло, и мы, собрав рюкзаки, оставив значительную часть ухи хозяевам за гостеприимство, попрощались с председателями и двинулись в обратный путь. Окруженное темной дымкой солнце припекало, проснулся и закружился лесной гнус. Небо было без единой тучки, южный ветер нес запах гари с торфяных болот и далеких лесных пожаров.
Прошли десятилетия, но мне до сих пор вспоминаются старики, труженики пропавших деревень, пережившие коллективизацию и войну, строившие и верившие в светлое будущее – бывшие Председатели суландозерских колхозов.