Война ушла с оштинской земли в июне 1944-го, но еще три года взрывами мин и неразорвавшихся ранее снарядов гремели ее отголоски. Для окончательного ее освобождения от смертоносной начинки были призваны девушки (в подавляющем большинстве) и юноши из Оштинского, Вытегорского, Белозерского, Шольского, Кирилловского, Андомского районов. В числе попавших в призыв был и Яков Тарасов из д. Сяргозеро (ныне – Оштинское с/п Вытегорского района). Ему тогда не было и восемнадцати.
Еще не так давно в списке бойцов-минеров, проживающих на территории наш района числилось с десяток фамилий. К юбилейной дате – 75-летию снятия Оштинской обороны – не осталось ни одного. Последний в строю здравствующих из него – Яков Тарасов. Но и он некоторое время назад перебрался в Октябрьский дом-интернат для престарелых и инвалидов, что расположен в п. Молочное. Там мы его и разыскали.
Чисто выбритый, в свежеотглаженной рубашке, он встретил нас, сидя… в инвалидном кресле. О трех сезонах разминирования рассказывал неохотно: 70-часовой курс обучения – и в Ошту. Жили в землянках: где четверо, а где и шестеро человек, есть хотелось постоянно, одежда-обувь от многочасовой ходьбы по полям, лесам и болотам быстро изнашивалась, новую подвозили редко.
«Как обезвреживать мины помню до сих пор. – Постепенно разоткровенничался Яков Васильевич. – Некоторые мины только тронь, сразу взрыв. Однажды присел передохнуть у ручья. Холмик передо мной, а за поясом саперная лопатка. Откопал – там мина. Вслед за ней обезвредил еще 500 штук. Утром позвал к этому ручью командира Ивана Васькина, он тоже из Сяргозеро был, как и Анна Короткова, вместе с которой нас призвали. Иван Трофимович сказал: «Молодец, Тарасов!»
Хлеба давали мало, по 300 гр. (от ред.: по официальным данным норма составляла 600 гр. на человека в день, но, видимо, в реальности было не так). Сухую картошку варили…».
Падали от усталости, но последними усилиями заставляли себя концентрироваться, потому что цена ошибки была высока. Так, Маруся Кипрова из Нижней Водлицы, которую отпустили на побывку домой при условии, что она выполнит норму до обеда, подорвалась и умерла по дороге в Нижнюю Водлицу, куда на лошадях доставляли всех раненых. Это случай прочно засел в памяти Якова Васильевича. «Много погибло да и умерло уже много, – продолжил наш собеседник. – Страшно было. И сейчас вспоминать страшно».
Куда с большим удовольствием Яков Тарасов рассказывал о работе в колхозе «Красная звезда», об упрямом быке, на котором возил навоз на поля (даже предлагал председателю этого рогатого неслуха сдать на бойню – столько с ним натерпелся), о переезде в Межозерье и работе в леспромхозе, о масштабной стройке, которая в свое время развернулась в Белом Ручье… И морщины на его лице в этот момент будто разглаживались, и даже в почти ничего уже не видящих глазах появлялись искорки. Потому что это жизнь. Хоть и тяжелая, трудовая, но жизнь на каждом сантиметре пахоты или леса, а не несущие смерть последствия страшной войны, обезвреживанию которых были отданы три года.