Когда я отправлялась в гости к будущему герою номера «Красного знамени» Николаю Столбову, думала, что меня ожидает работа: разговорить собеседника, постараться узнать о нём особенное, чтобы потом написать интересную статью. Обычное журналистское задание. Но все пошло не по плану…
Когда отдыхаешь душой
Работа обернулась отдыхом, да еще каким! С интересной беседой, концертом и кофепитием! А теперь пальцы так и просятся к перу, перо – к бумаге, чтобы поведать обо всём вам, наши дорогие читатели.
Никогда не сомневалась в справедливости высказывания Николая Бердяева, что нам дан во владение самый богатый, меткий, могучий и поистине волшебный русский язык. Однако сейчас предстоит нелегкая задача: раскрыть словами то, что они вряд ли способны выразить. Особую атмосферу дома, дышащую уютом, теплом очага – это нужно почувствовать! Сияние глаз хозяина, когда он вспоминает дни былые или берет в руки гармонь – это надо увидеть! Полный сердечности, искренности голос гармониста и задорные переливы истинно народного инструмента в его руках – это стоит услышать!
– Да вы напишите по-простому, – советует мой собеседник, скромно улыбаясь.
Ах, Николай Николаевич, вот это-то и есть, пожалуй, самое сложное. «Простота… труднее всего на свете», – утверждал Леонардо да Винчи. Как же он прав!
И все-таки – попробуем.
Всё в руках спорится
За что Николай Столбов не берется – все получается: любое искусство и ремесло подчиняется ему. По его словам, без дела он не сидел никогда: «все время чем-то занимался потихоньку: работал, учился».
В армии, оценив красивый почерк и грамотное письмо новобранца, предложили солдатику писарем при штабе полка работать – и писарь из деревенского паренька получился на славу.
Решил Николай выучиться на шофера. Попросился на курсы водителей – и вот он уже водитель второго класса!
Вернувшись со службы, устроился трудиться в Андомский леспромхоз, потом – водителем в автоколонну. Дальнейшая трудовая карьера развивалась так: механик, заведующий гаражом Вытегорского СМУ, инженер-механик в Северном леспромхозе.
Кроме работы, наш герой еще и учился – и не чему-нибудь да как-нибудь, а с чувством, с толком, с расстановкой. В детстве, которое пришлось на военные и послевоенные годы, не до учебы было. Мужчина вспоминает:
– В деревне Макачево, где прошли мои ранние годы, в школе всего 4 класса было. Об электричестве тогда и не мечтали, даже керосина для ламп не хватало. Помню, делаю вечером уроки, а мамка светит. Надоест ей лампу держать. «Ну, хватит!» – говорит. Какие уж тут уроки!
Уже после женитьбы закончил Николай вечернюю школу, потом – Петрозаводский автодорожный техникум и, наконец, Красноярский филиал московского института.
Сколько навыков приобрел трудолюбивый работник! Нет, кажется, такого дела, с которым он не смог бы справиться. Топорище сделать и косу насадить – пожалуйста, валенки подшить и финки смастерить – не проблема, крышу починить и теплицу поставить – легко, на лыжах проехать и речку переплыть – охотно, песню спеть да на гармошке сыграть – с удовольствием!
И откуда столько талантов?
А таланты рождала земля русская да долюшка, порою горькая…
Родился Коля в карельской деревне Бесов нос, на самом берегу Онежского озера, за три года до войны. Красивейшая природа и ужасы Великой Отечественной отметили самые ранние годы мальчика. В начале войны пришлось эвакуироваться: пешком шли до деревни Макачево, где семья и поселилась – неподалеку, кстати, от дома, где жил «таинственный деревенский олонецкий старец».
– Когда про Николая Клюева начали писать, я спросил отца, знал ли он его, – рассказывает тезка и односельчанин великого поэта. «А, Кольку-то, – ответил папа, – а как же! Только он по улицам мало бегал с ребятами, все дома сидел. Стихи, наверное, сочинял».
Трудиться приходилось много.
– Тогда ведь в семье все вместе делали. Мамка колхозницей не была, работала при клубе: мыла там, печи топила. А мы с сестрами во всем помогали ей, дрова пилили ручной пилой, потом кололи, – вспоминает Николай Николаевич. – По хозяйству тоже работы хватало. У нас была корова, овцы. Одной воды сколько носить приходилось! Колодец находился метрах в ста пятидесяти, так мы таскали водичку вдвоем на водоносе: на палку три ведра повесим, и несем. А сенокосы! Это – целое лето труд! Косили так: стог – себе, стог – колхозу. Нам нужно было на зиму четыре, так что заготавливать приходилось аж восемь. Также с огородом хлопот хватало, ягоды собирали…
Наш собеседник – отличный лыжник. Даже с багажом за спиной размером почти в 80 лет он защищал честь района на областных соревнованиях и завоевал бронзу на районной «Лыжне России»! А тренером его была… сама жизнь. Николай Николаевич объясняет:
– Ну как тут было не научиться на лыжах ездить, когда с 5-го класса ходили в школу в соседнюю деревню Замошье, которая находилась от нас за пять километров. Зимой с пацанами в школу – на лыжах, и обратно – так же. Вот вам и тренировочка! А порой на финках гоняли. Помню, встанешь утром, часиков в 6, попьешь чаю, выглянешь в окно – а там уже товарищи ждут: ну что, на чём сегодня поедем, на лыжах или на финках? А уж какие морозные зимы были!
И пловцом разве можно было не стать, когда совсем рядом протекала речка Андома?
– Как разбежишься, да с крутого-то берега – бульк в воду, – увлеченно воскрешает в памяти картины детства Николай Николаевич, – и плаваешь, плаваешь, никак наплаваться не можешь. Водица, может, и студеная, но лето же на дворе!
Стоит ли удивляться, что на соревнованиях по плаванию среди ветеранов наш герой не так давно третье место занял?
Есть у Николая Столбова и еще один талант, но об этом – разговор отдельный.
«Николай, сыграй-ка нашу Семеновну!»
Гармонист помнит, как все начиналось:
– Я еще пацаненком был. Приезжали к нам в деревню вербованные на работу. И показали мне как-то несколько аккордов. Они на работу, а я – к гармошке.
Потом с мамкой на работу в клуб прихожу, а там – гармонь! И откуда взялась, неведомо: играть-то никто не умел. А я как-то научился. Слух, видимо, был.
Потом как появлюсь в клубе, а бабка Настя просит: «Николай, сыграй-ка нашу, Семеновну-то!» Соседка ее перебивает: «Подожди, Настя, дай мне первой: у меня дедка дома больной, как бы с ним плохо не стало». Самим уже за восемьдесят. Разверну гармошку, а они как запоют:
Говорят, что я старуха,
Только мне не верится:
Ну, какая ж я старуха –
Всё во мне шевелится!
Раньше ведь гармошка и деревня были одним целым. Где слышна гармонь, там что-то происходит, туда все и тянутся…
Потом Николай сам купил себе инструмент. А на юбилей сын подарил ему новую гармонь, которая уже много лет верой и правдой служит своему хозяину, радует слушателей.
Двадцать лет и два года
Двадцать лет и два года минуло с того дня, как инженер-механик Северного леспромхоза вышел на заслуженный отдых.
Как сейчас живет пенсионер? Активно, увлекательно! Столько свободного времени! Можно и в лес съездить (в прошлом году водитель получил новые права), ягод насобирать, на огороде похлопотать, книжки почитать (читатель районной библиотеки прочитал все серии книг «Сибириады», а сейчас на его столике лежит сборник Варлама Шаламова), и, конечно, на гармошке поиграть.
С удовольствием посещал Николай Николаевич встречи клуба «Вторая молодость», которые пока, к сожалению, прекратились из-за пандемии, охотно принимал приглашения «Дома ветеранов». Сколько у него благодарностей! И от районного центра культуры, и от ветеранской организации, и от центра активного долголетия «Забота», и от клуба «Вторая молодость», и от глав района и города! Перебираем дипломы пенсионера: один – за участие в танцевальной программе «В вихре вальса», три – за выступления на районных фестивалях творчества ветеранов «Родники российских деревень».
Соскучившись по выступлениям, артист предлагает:
– А давайте, я вам спою? «Ветку сирени», например…
Песня гармониста – целый спектакль: он и вступительную речь скажет, и жестами, мимикой передаст столько эмоций! Слушала бы его и слушала…
За чашечкой кофе
Гостеприимный хозяин не отпускает без чашечки кофе с ватрушкой. Настоящая, русская душа у Николая Столбова – широкая, открытая трудам и радостям жизни, щедрая, отзывчивая, умеющая искренно и плакать, и смеяться – совсем как гармошка в его руках.
– Я же еще такой молодой, – смеется гармонист, ‒ мне даже девяноста нет!
Жаль, что время русского раздолья кануло в лету. Собеседник спрашивает:
– Ну куда теперь с гармошкой пойдешь? Везде эта аппаратура. А я так не люблю ничего нового, мне старина ближе… Какие тогда гулянья были! Представьте: Масленица, свои лошади, тройки, у коренного под дугой – бубенцы… Колокольчики заливаются!
Не удержавшись, гармонист тянется за инструментом и бодро заводит: «Ехали на тройке с бубенцами»…
Вот оно – настоящее, живое, русское слово песенное, голосистое, звонкое да удалое!
За время нашей беседы в синем-синем небе появилось весеннее солнышко. Заглянуло в окошко, словно тоже захотело полюбоваться артистом.